Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим - Страница 94

— По Днепру в море выйти хочешь? Ладно, людей дам.

Сделав визит обер-коменданту Келину и съездив еще в Черкасск напоследок, я возвратился к армии. Планы окончательно определились. Граф безусловно поддержал идею десанта, Бутурлин позволил себя уговорить. Самая большая удача: старый знакомец мой и соратник по весенней кампании одиннадцатого года Петро Щербина пришел с отрядом белоцерковских казаков, в их числе — старики, ходившие в прежние годы на Крым и способные служить лоцманами. После Прута беспрерывно шел дипломатический торг о судьбе Правобережья: турки требовали вывода русских войск, царь соглашался, но не прежде высылки Карла. Сумно было слышать об этом казакам, иные ворчали, что москали их предали. Выбор между холопством, бегством и расправой от озлобленных ляхов ожидал правобережцев, как только русские уйдут. Но вот нашлись же среди них люди, готовые драться вместе с нами не по обязанности, а для победы над турками и за долю в добыче. Я, со своей стороны, убеждал, что государь не оставит их, не будучи принужден к этому врагами. А случись неудача — на бывших запорожских землях места много.

В начале августа наши чайки скатились по Днепру, проскользнули мимо Кинбурнского мыса и вышли в море. Ветер благоприятствовал, на второй день показались крымские берега. Гезлев был естественной целью для атаки. Армянские купцы, ухитрявшиеся проникать сквозь границы, несмотря на войну, сообщали, что старинная крепостная стена местами обвалилась, а турок в городе немного. Несколько грузовых судов и вооруженную фелюгу с шестью небольшими пушками на палубе взяли без сопротивления. Егеря прыгали в мелкую, до колен, воду и шли к берегу — строиться.

Но не успели. Из-за домиков и садов выметнулась толпа янычар, преодолела нестройный огонь, ударила врукопашную. С палубы видно, как падают под клинками наши, другие пятятся, отстреливаясь, в воду, к спасительным лодкам. Маячат перед дулами пушек.

— Капитан, сигнал отступления судам. Срочно, фейерверком!

Огненные брызги рассыпаются и падают в воду, линия лодок начинает отползать от солдат, разом припустивших вдогонку. В глазах испуг и обида — ничего, потерпите, ребята… Вода им по грудь, по шею… Хватит! Теперь своих не заденем, разве оглушим.

— Капитан, стоять всем судам!

Турки так глубоко не лезут, самые наглые по пояс зашли. Хохочут вдогонку, размахивают ятаганами, кричат что-то обидное…

— Пали!

Картечь с тридцати сажен — страшная штука. А обстоятельства занятные, при случае дам задачу в артиллерийской школе: высота цели вполовину меньше, зато картечные пули рикошетят от воды. Сколько будет попаданий в сравнении с обычной стрельбой?

Еще залп, уже в спины. Полковые пушки заряжаются очень быстро, а вот бежать по колено в воде… И еще! По берегу — пока не все успели забиться в щели!

— Сигнал атаки!

Вторая линия лодок подтянулась, теперь десант выскакивает на берег дружно, en masse. Попытка турок повторить контратаку обходится им очень дорого, мало кто успевает добраться до спасительных укрытий. Дорога в лабиринт узких улочек, змеящихся между саманными стенами, открыта. Приказываю артиллеристам снять гаубицы на берег.

Эта операция столько раз проделывалась, что ни малейшей задержки быть не должно. На глубине в полсажени ставится тренога из мощных брусьев, с блоком наверху. Орудие снимают с морского станка и перекладывают на волокушу, наподобие крестьянских саней, подтаскивают под вторую треногу, на суше — и вот оно уже на заранее приготовленном сухопутном лафете, два капральства солдат впрягаются в длинные отвозы, тянут… Чуть не рысью! Всё заняло не более десяти минут. Колеса спотыкаются о бесчисленные турецкие трупы. Вперед! Туда, где егеря встретили сопротивление.

Воевать в азиатском городе, среди глинобитных дувалов и глухих стен — сущее наказание. Только ручные гранаты да артиллерия выручают. Впереди турки засели в постоялом дворе, выстроенном как острог, с башенками и бойницами. Закатываем гаубицу в проулок напротив.

— Заряд полный! Ядром!

Восемнадцатифунтовый чугунный шар пробивает стену — все же на артиллерийский обстрел строители не закладывались, дыра в аршин.

— Бомбой!

Разрывной снаряд влетает через пролом внутрь, там что-то со страшным грохотом рушится и обваливается. Солдаты бросаются вперед, по ним никто не стреляет. Через пару минут дом взят. Дальше!

Пугнув огнем неприятеля еще в нескольких местах, выходим к крепости. На вид ей лет двести, стены из ракушечника местами осыпаются. Башни — через полтораста шагов, узкие и тесные наверху. Артиллерии мало, ее просто негде ставить. Самые крупные орудия не больше наших полковушек, по одному-два на башню, и смотрят в сторону моря. А мы пришли в обход!

Зато перед приморской стеной нет рва. Пока мои два полка (третий охраняет лодки и служит резервом) располагаются на позициях, отправляюсь на рекогносцировку. Кроме штаб-офицеров, со мной казак-проводник, семнадцать лет назад бывший здесь в набеге с атаманом Чалым. Все поголовно попали тогда в турецкий плен, Чалый потерял голову — и доброе имя, на века. Зато любят малороссияне вспоминать, как в совсем уж незапамятные времена, лет сорок назад, брали Гезлев с Иваном Сирко (не сами, конечно — отцы и деды их). Вот был поход, так поход! Двадцать тысяч казаков прошли огнем и мечом не только побережье, но Бахчисарай и Карасубазар, а на возвратном пути разбили хана у Перекопа. Что сделали запорожцы, сможет повторить и регулярное войско — даже в меньшем числе. Шепелев по моему приказу собирает сведения о прежних боях, старательно отделяя правду от легенд.