Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим - Страница 145

145

Из-за выстроенного модными архитекторами петербургского фасада поныне глядит на Европу, стращая диким и допотопным обличьем, Великое княжество Московское — ордынского гнезда кукушонок.

ЖЕЛЕЗО И ЗОЛОТО

Ослизлый форштевень выскальзывает из рук. Живот и ноги расцарапаны в кровь о створки мелких мидий, приросших к потемневшему дереву. Морская соль щиплет раны, но если б не проклятые моллюски — меня бы смыло. Огромный корабль тихо скользит по едва дышащему морю в лунном свете. Прямо над мной черная дыра гальюна с отвратительными потеками, а запрокинув голову, можно увидеть золоченую фигуру наяды. Торчат налитые груди, каждая с хороший пивной бочонок. Руки, любому богатырю на зависть, поддерживают исполинское бревно бушприта. Круглые глаза равнодушно пялятся за горизонт. На какую погибель ты меня влечешь, морская дева? Вцепившись в форштевень, как обезьяний детеныш в материнское брюхо, неужели я сумею изменить курс? Что за нелепая идея для одинокого пловца — повернуть линейный корабль?! Надо забираться наверх, поближе к рулевому! Окончательно сдирая кожу об острые ракушки, соскальзываю вдоль борта к корме, хватаюсь за свисающую веревку и лезу, скрипя зубами от напряжения. Распахнутый пушечный порт совсем близко…

— Бе-е-е-е-е!!!

С напористым блеянием из темного квадрата прямо на меня высовывается жуткая рогатая морда — руки сами разжимаются, я с криком лечу кувырком в бездну…

— Господин генерал, изволили звать?

Приснится же такое! Вместо корабля подо мной обычная складная кровать, и даже с нее не падал…

— Что там случилось?!

— Бараны, Ваше Сиятельство!

— С ума спрыгнул? Какие бараны?!

— Гишпанские! По указу Великого Государя!

Помотав головой, как отгоняющая оводов лошадь, сажусь на постели и просыпаюсь окончательно.

— Умываться подавай!

Еще один вице-губернаторский день начался.

Тонкорунные испанские мериносы — новая затея Петра. До войны короли дома Габсбургов под смертной казнью запрещали их вывоз в другие страны, теперь это потеряло смысл: коварные иностранцы, пользуясь хаосом, успели похитить достаточное число благородных скотов, чтобы разводить у себя. Воцарившиеся в Испании Бурбоны более не препятствовали сей торговле, однако после путешествия барашков морем в Петербург и пешком через всю Россию кучерявое руно явственно отливало золотом. Не то что покупать — даром брать их в хозяйство никто не хотел:

— Ну как сдохнет?! Не расплатиться же: он стоит как три семьи крестьян! Да небось гордый? Захочет ли наших овец крыть?!

После бесплодных уговоров драгоценных животных раздали украинским помещикам принудительно, несколько голов разнарядили и в Богородицк. Адриан Никитич скептически покачал головой:

— Не будет толку. Копыта слабоваты траву из-под снега выбивать. А туша большая. Нежные они выйдут, против татарской породы.

— Ты что, Никитич — зимой пасти собрался? В хлев его, да сена бросить!

— Крымцы да калмыки пасут. А у нас в России знаешь, почему овец мало держат, Александр Иваныч?

— Не задумывался.

— Так они ж, твари, солому не жрут! Сена им подавай, да не всякого — помельче любят, понежней… Зима длинная, лето короткое — поди успей запасти! Лошадь или корову всю зиму крестьяне пополам с соломой кормят, а коли совсем худо — можно веников березовых наломать или крышу съесть… Считай, каждому случалось по весне скотину ременными вожжами к стропилам подвязывать, чтоб не падала… У гишпанцев зима, небось, не как наша?

— Был у меня в юности знакомый студент из Андалусии — хвастался, как-то раз под Рождество три дня снег не таял.

— В целую зиму? Вот видишь: паси сколько хошь! А у нас надо выбирать, что нужнее: пяток овечек или лошадь. Всех сразу не прокормить.

— Не хочу кормить никаких скотов, ни даже думать о них. Это Вобан между осадами успевал писать трактаты о разведении свиней: мне за ним не угнаться. От одной фортификации голова пухнет! Самое главное, работников не хватает. Нынешним годом ничего не успеть в готовность привести. Не дай Бог, крымцы нас на прочность испытают — опозоримся. Одна надежда: сразу по заключении мира не полезут.

Действительно, конец года прошел спокойно. Потом стало еще легче: у султана началась война с империей.

Хочу отдать должное хладнокровию и самоуверенности Евгения Савойского. Парадоксальная идея воевать с Портой отдельно от России и после нее, чтобы не делиться славой и добычей, полностью себя оправдала. Вы не согласны? Считаете, инициатива столкновения принадлежала туркам? Еще бы, это целому свету известно!

Что тут ответить… Восхищаюсь и завидую! Великий мастер: ни один выстрел не прозвучал, а неприятель уже кругом виноват и осужден всем миром! Ну не было султану никакого резона посылать буджацкую орду на польскую Украину. Или конфедератам ее туда приводить. От ногайских старшин я слышал иное: гоняли табуны на продажу, а что разграбили несколько сел… Нечаянно вышло — сами не знают, как. То ли было пять лет назад… В десятки раз больше разорили, а кесарь слова не сказал!

Турецкая помощь партии Лещинского тоже не вчера началась. Что ж раньше никто не замечал?! Лучше посмотрите на хронологию: первого сентября умер Людовик Четырнадцатый. Целая эпоха ушла в прошлое. Один-два месяца нужно, чтобы оценить личность регента и политику нового министерства. Понять, что дух Франции надломлен: жажда славы уступила место корысти и любовным досугам. Убедиться: Париж покинул своих восточных клиентов, можно их сокрушить раз и навсегда, не ожидая удара в спину. И что же?! Как раз в конце октября Венский двор выставляет новые, жесткие кондиции, явно неприемлемые для турок.

145