Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим - Страница 91

— Ну, есть способы удержать. Первым делом — аманатов взять, лучше всего детей. Первенцев, для них это важно. Да не гноить в тюрьме, как по глупости иной раз делают: раздать по хорошим семьям, чтоб со своими вместе растили. Глядишь, через поколение у них будет много людей, не вовсе нам чуждых. Сможем выбрать, кого в начальники ставить. На службу тоже хорошо вызывать, только не против турок — на единоверцев магометане ненадежны. А когда в русском подданстве жить привыкнут, можно и к святому крещению склонять потихоньку.

— А порода? Порода — что, никакого значения не имеет? У одного племени прирожденная склонность к земледелию, у другого — к художествам, у третьего — к разбою… Разве не так? Не зря ж говорят, сколько волка ни корми…

— Насчет волка не знаю, а татарская порода совсем неплоха… Я сам татарин! Предок мой Солохмир-мурза в Рязань выехал из Орды при князе Олеге Ивановиче. Мало ли таких — Старковы, Аничковы, Чириковы… Вон, Тургеневых взять — они позже нас на Русь перешли, зато прямо в Москву. Годуновы так и на трон забрались. Ежели посчитать — знаю, ты считать любишь — среди русских князей и дворян четверть, пожалуй, не наберется, а пятая часть — точно ордынцы. И не хуже других бывали!

Бутурлин вернул нас от генеалогических штудий к войне:

— Ничего мы нынешний год не сделаем, дай Бог свое удержать. Иррегулярных отпускать надо, и чем скорей — тем лучше. Иначе будет с провиантом беда, как в запрошлом лете, когда людей голодом поморили. Вот ты твердишь о десанте, а как в него без хлеба идти?

— Иван Иванович, воюет солдат или от безделья мается — кормить его все равно надо. Во вражеской земле хотя бы отчасти можно на добычу рассчитывать, как раз урожай скоро.

Кто полагает, что самое трудное на войне — побить неприятеля, тот ничего не понимает в военном искусстве. Самое трудное — убедить начальство, чтобы тебе позволили это сделать. Всегда находится множество возражений.

— Ты хоть сочти, сколько там турецких войск! У Измаила-паши здесь тысяч двадцать было, не меньше в Крыму готовилось на Азов идти, да прибавь битых под Кызыкерменом, что тоже туда бежали…

— Считал. Сотня душ не наберется на версту побережья, если равномерно поставить. Только на берегу войск мало, больше на Перекопе или внутри полуострова. С моря они не ждут опасности. Но даже если турки не позволят разорить приморские места — пусть лучше янычары Крым сторожат, чем отправятся к Азову! Моя должность будет как у собаки в медвежьей охоте — задницу зверю рвать, чтобы не допустить до хозяина. А там лето к концу пойдет: глядишь, отложат осаду. За год много чего может произойти. Англия и Штаты уже трактат с Людовиком заключили, цесарцам воевать одним не с руки.

— Голландские Штаты навряд ли сим миром довольны. Стотысячную армию держали на свои деньги, а все выгоды англичанам уплыли. Невеликие приобретения, но выбраны с умом. — Апраксин понимающе усмехнулся. — Кстати, пленипотенциарий английский, что так ловко союзников обошел, при первой нарвской баталии был в свите Карла. Иоанн Робинсон, теперь — епископ Бристольский, а тогда резидент в Швеции. Ловкий поп, ничего не скажешь. Но ты прав насчет кесаря с французами: пожалуй, к следующей кампании у него будут свободные руки. Нынешний кесарь нашему царевичу свояк, на родных сестрах женаты — авось не оставит помощью.

Иван Иванович недоверчиво покачал головой:

— Не зря поговорка складена: свояку свояк не поможет просто так. Немец все-таки. Что он у государя за это попросит, еще неведомо.

— Коли попросит, так не наше, а турецкое. — Петр Матвеевич расправил на столе ландкарту — Испанская корона не досталась, можно с другой стороны возместить. Глядите: Белград побывал за немцами в прошлую войну, теперь удобное время взять снова. Дальше Валахия, еще немного — и море. Если весь Дунай, по устье, у кесаря будет — это не хуже американских серебряных копей. В верховьях до какого города суда ходят, ты вроде там бывал?

— До Ульма, в герцогстве Вюртембергском. Полста верст выше той деревни, где у нас баталия была с имперцами.

— Вот. Пробьются немцы к Черному морю — из самой середки Германии будет беспрепятственный водяной путь аж до Трапезунта, где все азиатские товары сходятся. Смотри дальше. Ежели сквозь здешние пороги судовой ход устроить, а меж Волгой и Доном канал выкопать — то половина Польши и чуть не вся Россия, до Урала, к сему пути пристанут. А на юг он до Персии дотянется. И это не предел.

Граф понизил голос, давая понять, что дальнейшие сведения не для праздных ушей.

— Недавно в Астрахани объявился туркменец один, просил к государю препроводить: челом бить, с важным делом, мол… Понятно, я должен знать, что за человек и какое дело. Купец оказался, звать Ходжа Нефес. Говорит, Аму-река, что от индейских гор через Бухарию течет, раньше в Каспийское море впадала и будто бы то русло можно расчистить… Дал я ему проезжую грамоту к Петру Алексеевичу.

— А не врет?

— На Коране клялся, это у них серьезно.

— Это что же, прямо от Баварии до Индии можно сквозной путь по рекам устроить?

От перспектив дух захватывало. Надо считать! Я взялся за линейку, перо и бумагу. Всякий, кто изучал обозное дело, знает не очень точную, но полезную формулу: повозкой впятеро дешевле, чем вьюком, рекой впятеро дешевле, чем повозкой, морем впятеро дешевле, чем рекой. Назовем ее "правило трех пятерок". Сии цифры берут в предположении, что препятствия наподобие грязи, порогов, течения или блокирующей эскадры отсутствуют. В обыкновенной торговле пропорция сохраняется: один лондонский негоциант жаловался, что доставка товара на тридцать миль в глубь материка стоит ему столько же, сколько перевозка через океан (речь об Америке, где совсем нет дорог). Из Азова в Петербург возить грузы вокруг Европы встало бы намного дешевле, нежели по внутренним путям. Убрать только пару небольших помех в проливах.