Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим - Страница 197

197

Афронт, учиненный монарху собственными слугами, впору сравнить разве что с первой Нарвой. Чем больше царь занимался гражданским устроением, тем чаще на лицо его вползала гримаса непонимания и обиды. Перепороть сукиных детей, переказнить! Пороли и казнили, но порядка в стране не прибавлялось. Глядя на это безобразие, я все чаще задумывался о средствах смягчить отношения между простолюдинами и высшим сословием, народом и властью. Излишества государственного принуждения - вот что вызывало самую чудовищную и бесплодную растрату сил.

Взять, скажем, мой завод. Всякий, кому случалось гонять заводских крестьян на работу, знает: мужики правдами и неправдами от нее уклоняются, порой доходя до прямого бунта и мечтая только о том, чтобы их оставили в покое, позволив спокойно ковыряться в земле. Даже деньги не всегда побеждают это нежелание. В то же самое время по российским просторам шляются тысячи голодных бродяг, согласных на любой труд и часто готовых наняться за одни харчи. Нельзя! Запрещено принимать беглых! Санкции, предусмотренные законом за предоставление приюта этим несчастным, столь велики, что в народе гуляют истории о сотнях утопленных либо засыпанных в шахтах, во избежание разоблачения, работников. Сии страшные сказки - полный вздор. Но в них заключается та правда, что с точки зрения русского закона дать беглецам работу - ужасное преступление, для сокрытия коего впору пойти на массовое убийство.

Не находящие законного пропитания люди обыкновенно промышляют разбоем или воровством, отсюда громадное распространение сих злодейств. Владельцы мануфактур и заводов страждут от нехватки работников или взятками покупают бездействие полицейских служителей. Вред от запрета свободного движения людей велик и очевиден. А польза? Есть ли она вообще? Стоит ли сословная корысть помещиков или удобство взимания податей такой цены? Сии вопросы ставились перед государем, и кой-какие уступки в пользу промышленников были впоследствии сделаны. Но, по моему разумению - не те, что нужны.

Право покупать деревни к заводам... Представьте, что вы хотите стакан молока - а в ответ получаете дозволение купить корову. Мало того, что в деревне мужиков трудоспособного возраста не более четверти, так и среди них годных в мастеровые по физическим и духовным кондициям - ничтожная доля. Терпеть шум, лязг, жар, целый день сохранять внимание, работать размеренно и ритмично час за часом крестьяне в большинстве не умеют и учиться не хотят. Приобретая людей целыми селениями, вместо того, чтобы нанимать поодиночке, мы обрекаем себя на бесплодную возню с человеческим балластом, составляющим иной раз до девяти десятых общего числа. Как пустая порода в плохом руднике. Прежде, чем начать дело, русский заводчик должен потратить на покупку работников сумму, равную их жалованью за несколько лет. Это не освобождает от расходов на оплату труда, ибо каждый человек жрать хочет, неважно - крепостной или вольный. Если нанятый работник оказался лодырем или неумехой, минутное дело - приказать вывести за ворота и дать пинка под зад. А купленного куда девать? Продать его без убытка нелегко, да и закон одиночную продажу не одобряет.

Вот и получается, что мужиков, желающих переменить участь - не пускают в мастеровые, вынуждая идти в разбойники, зато нежелающих - загоняют кнутом. Бессмысленное и вредное занятие. Но здесь это в порядке вещей и никого не удивляет. Ладно, если бы сей вредительный порядок распространялся на одних помещичьих людей: понятно, что ссориться с шляхетством опасно. Против Петра кто только не бунтовал: стрельцы, казаки, горожане в Астрахани... Всех превозмогла дворянская сила и верность. Но попробуй царь усомниться в праве владеть живой собственностью - в то же мгновение верные слуги обернутся бунтовщиками злее стрельцов. Бог с ними, пусть владеют! Дайте хотя бы послабление казенным крестьянам или монастырским, позвольте свободно выбирать, где жить и чем кормиться. Нет, не позволят: зловонный дух неволи и принуждения расползается на все сословия, отравляя целую страну миазмами рабства. Беда России не в том, что есть рабы - а в том, что нет свободных.

Торговые и ремесленные города Европы испокон веку жили тем, что принимали беглых, строя на их труде свое процветание. Без постоянного притока свежей крови они бы обезлюдели, ибо вызванные грязью и теснотой болезни уносят больше жизней, чем успевает народиться младенцев. Мне известны московские цифры. То же самое: отпевают чаще, нежели крестят. Город, однако, существует - вопреки закону. Живая кровь окольными путями просачивается в обход артерий, перехваченных тугими жгутами запретов. Страшно подумать, что ожидало бы страну, если бы с этими нарушениями удалось покончить. Посадское население за несколько поколений вымерло бы без остатка, все элементы городской цивилизации исчезли - здравствуй, Лига ирокезов! Если Россия еще жива - то исключительно по недосмотру начальства. Или вследствие его продажности.

Пусть это прозвучит еретически, но мне иногда кажется, что корень бедствий - в знаменовавшем начало петровского царствования поражении стрельцов, оставившем дворянство без противовеса. Всеми обруганные русские янычары были не только воинами: многие держали лавки либо ремесленные мастерские и по самому своему положению не сочувствовали шляхетской монополии на использование народного труда. Правда, победа стрельцов могла бы стать еще худшей катастрофой, при их ненависти ко всему иноземному и приверженности старине. С учетом британского политического опыта, лучшим решением я бы считал компромисс. Как вы полагаете, могло бы лет эдак за сто военное сословие с привилегиями превратиться в городской патрициат с правами? В подобном случае российская монархия обрела бы вполне европейский облик, счастливо избежав односторонней зависимости от дворянства.

197